解放军文职招聘考试УСЛУЖЛИВЫЙ ЛУ ЯГУАНЬ

УСЛУЖЛИВЫЙ ЛУ ЯГУАНЬ

Почтенный Чжао из Улина только что сдал должность в Гунчжане и возвратился на родину. Какой-то молодой человек ожидал его у дома и просил взять к себе по части переписки.

Чжао пригласил его войти и видит, что это человек с известной утонченностью, напоминающей ученого. Спросил, как его зовут. Юноша назвался Лу Ягуань. Денег за услуги он не требовал, и Чжао его оставил.

Сметливостью Лу превосходил всех слуг в доме. Всю входящую и исходящую переписку и все донесения оп вел самостоятельно, и составлял, и отвечал… Что бы ни написал – выходило неизменно хорошо, ловко – залюбуешься! Бывало также, что хозяин сядет с гостем за шахматы, а Лу наблюдает. Подскажет ход – и выиграно! За это Чжао еще более стал его любить и отличать.

Прочие слуги, видя, что он пользуется, как говорят в таких случаях, полным взглядом очей хозяина^[1], приставали к нему шутя, чтобы он устроил им обед. Ягуань обещал, только спросил по этому поводу, сколько всего в доме слуг. Пришли все, даже счетчики из именья – в набралось в общем человек тридцать. Это число ему и заявили, чтобы поставить его в трудное положение.

–      Ну, это-то будет очень легко, – сказал Ягуань. – Только вот ведь что: народу, как видите, много, и что-нибудь устроить быстро здесь я не сумею. А вот в съестной лавке это будет можно.

Сейчас же созвал всех своих товарищей по дому, и они отправились в ближайшую харчевню. Сели. Только что вино пошло вокруг, как один из них, придержав винный чайник, встал и сказал:

–      Господа, вы пока не пейте. Позвольте-ка спросить: кто сегодня у вас «хозяин восточных путей»^[2]? Пусть-ка он сначала выложит деньги как залог, и тогда пейте и ешьте, сколько душе угодно. А то, знаете, как насчитают нам несколько тысяч монет, так вы все с шумом разбежитесь. С кого тогда взыскивать?

Все уставились глазами на Ягуаня. Тот засмеялся.

–      Вы не думаете ли, – спросил он говорившего, – Что у меня нет денег? Нет, деньги-то у меня, конечно, есть!

С этими словами он поднялся, подошел к тазу, взял горсть теста и нарезал его кусками.

Затем стал швырять. Швырнет – и тесто превращается в мышь. Мыши забегали, заерзали по всему столу. Ягуань – хвать первую попавшуюся и вспорол ее. Мышь пискнула, живот раскрылся, и там оказался маленький кусочек серебра. Схватил еще одну – точно то же. В одно мгновенье ока все мыши были распороты, и куски серебра лежали полным счетом перед всеми.

–      Ну, что, – сказал Ягуань, – не хватит разве этого для нашей попойки?

Все были ошарашены этим небывалым зрелищем, стали пить вовсю. Когда же кончили, по счету всего оказалось три с чем-то ланы. Взвесили серебро – как раз!

Решили рассказать об этом чуде хозяину, попросили у Ягуаня кусок серебра, спрятали и, придя домой, доложили Чжао. Тот велел принести это серебро. Стали искать – пропало.

Пошли обратно в лавку, чтобы привести в свидетели лавочника, но оказалось, что все уплаченное серебро превратилось в колючки чертополоха. Вернулись и доложили Чжао. Чжао стал допрашивать Ягуаня.

–      Друзья мои, – давал тот свой ответ, – пристали ко мне, требуя вина и угощения. Мошна моя была пуста. В самом деле, денег у меня не было. Но в молодости своей я выучился кое-каким фокусам и вот, видите, их испробовал.

Теперь публика стала требовать с него возмещения.

–      Да я ведь не из тех, что обманывают на водке и еде! Вот в селе, как его там, стоит лишь нам раза два провеять пшеницу, как четверти две наберем, – вам и хватит на водку, да еще останется.

С этими словами он предложил одному из требовавших отправиться с ним вместе. Как раз шел домой счетчик из той самой деревни. Они и пошли вдвоем. Пришли – и, действительно, видят: лежит на гумне чистейшая пшеница – прямо грудой в несколько ху. После этого Ягуаню стали еще больше дивиться.

Однажды Чжао пошел к приятелю обедать, а там в гостиной стояла ваза с необыкновенно пышными орхидеями. Чжао орхидеи так понравились, что, даже придя домой, он все их хвалил и вздыхал.

–      Если вам так уж полюбились эти орхидеи, – сказал Ягуань, – совсем не трудно их вам доставить.

Чжао не очень-то поверил. Но утро, придя в кабинет, оп вдруг почувствовал необыкновенный, густой и мощный аромат. Смотрит – стоит ваза с орхидеями, а в ней стрельчатые листья, и формой и числом – точь-в-точь что он видел вчера. Чжао решил, что Ягуань украл орхидеи, и позвал его к ответу.

–      У меня дома, – возражал тот, – выращено этих цветов не менее тысячи. К чему бы мне их красть?

Чжао сказал, что это чепуха. Как раз подошел вчерашний приятель, у которого он видел орхидеи, и пришел в полное изумление.

–      Ай, – вскричал он, – что это они так чертовски похожи на те, что в моем скромном домике?

–      А я, видите ли, – отвечал Чжао, – только что их купил. Но не знаю, откуда они вообще. Кстати, когда вы выходили из дому, вы не заметили, стоят ваши орхидеи на месте или нет?

–      Сказать правду, – промолвил гость, – я не заходил в кабинет, так что не могу знать, там они или нет. Тем не менее как бы им попасть сюда?

Чжао посмотрел на Ягуаня.

–      Это нетрудно выяснить, – сказал тот. – В вашем доме, сударь, ваза разбита и есть шов, а в этой вазе шва нет.

Проверили – верно.

Ночью Ягуань пришел к хозяину и сказал ему:

–      Сегодня я говорил вам, сударь, что у меня очень много цветов, вы же мои слова сочли вздором. Так вот, не угодно ли вам будет сейчас завернуть ко мне своей благородной стопой – мы бы при луне пошли полюбоваться! Одно только: нельзя брать с собой всех, вот разве взять Ая – это можно.

Ая, надо сказать, был мальчик, взятый из Гунчжаня.

Чжао согласился. При выходе из дому он нашел четырех носильщиков, ждавших у дороги с паланкином. Чжао сел, и они помчались быстрее скачущих коней.

Мгновенье – и они уже вошли в горы. До Чжао доносились дивные запахи, лившиеся в самые кости. Еще минута – и они пришли к какому-то гроту-дворцу. Перед Чжао стояли ярко расписанные, великолепные чертоги, совершенно непохожие на те, что Чжао у кого-либо видел.

Везде были среди камней цветы; стояли тонко, артистически сделанные вазы, в которых также цвели чудесные цветы. От них текло сиянье красоты и шел во все стороны необычайный аромат. Одних только орхидей – тех было несколько десятков ваз. И все – отборные: ни одной, чтобы не цвела пышно и прекрасно!

Когда Чжао налюбовался до конца, тем же порядком были поданы носилки, и он прибыл домой.

Ягуань был у Чжао еще лет десять, если не больше. Затем Чжао умер, совсем не хворав. Ягуань ушел из дома, вместе с Ая, и куда они делись – неизвестно.