解放军文职招聘考试Небесный Владыка

 ³¹⁰            Небесный Владыка  – бог, в одном из монотеистических проявлений китайской религиозной мысли.

³¹¹            Узорная свеча.  – Свечи в брачной комнате имеют особую форму, ярко раскрашены и густо позолочены. В стихотворении поэта VI в. читаем:

В глубоком алькове цветная свеча блестит…

В танце обе ласточки легки…

И повела студента в восточный флигель. Там она засунула руку ему между ног, осмотрела и засмеялась.

–          Неудивительно, – сказала она при этом, – что Цяонян роняет слезы. Впрочем, на твое счастье, есть все-таки корешок. Можно еще что-нибудь сделать!

Зажгла лампу. Перерыла все сундуки, пока не нашла какой-то черной пилюли. Дала ее студенту, велела сейчас же проглотить и тихо рекомендовала ему не шуметь.

Затем ушла.

Студент, лежа один, стал размышлять, но никак не мог взять в толк, от какой болезни его лечат.

Проснулся он уже в пятой страже и сейчас же ощутил под пупом нить горячего пара, ударяющего прямо в тайное место. Затем что-то поползло, как червяк, и как будто между ляжек свисла какая-то вещь. Пощупал у себя – а он, оказывается, уже здоровенный мужчина! Сердце так и встрепенулось радостью… Словно сразу получил от государя все девять отличий^[1].

Только что в рамах окна появились просветы, как вчерашняя женщина уже вошла и принесла студенту жареные хлебцы. Велела ему терпеливо отсидеться, а сама заперла его снаружи.

–      Вот что, – сказала она уходя своей Цяонян, – молодой человек оказал нам услугу, принес письмо. Оставим его пока да позовем нашу Третью в качестве подруги сестры для него. Тем временем мы его снова запрем, чтоб отстранить от него надоедливых посетителей!

И вышла за дверь.

Студенту было скучно. Он кружил по комнате и время от времени подходил к дверной щели, словно птица, выглядывающая из клетки. Завидит Цяонян – и сейчас же захочется ее поманить, все рассказать… Но конфузился, заикался и останавливался. Так тянулось время до полуночи. Наконец вернулась женщина с девушкой, открыла дверь и сказала:

–      Заморили скукой молодого господина! Третья! Можешь войти поклониться и попросить извинения!

Тогда та, которую он встретил на дороге, нерешительно вошла.

Обратись к студенту, подобрала рукава и поклонилась. Женщина велела им называть друг друга старшим братом и сестрой.

Цяонян хохотала:

–      Старшей и младшей сестрой… Тоже будет хорошо!

Все вместе вышли в гостиную, уселись в круг. Подали вино. За вином Цяонян в шутку спросила студента:

–      Ну, а что, скопец тоже волнуется при виде красавицы или нет?

–      Хромой, – отвечал студент, – не забывает времени, когда ходил. Слепой не забывает времени, когда видел.

Все расхохотались. Цяонян, видя, что Третья утомлена, настаивала, чтобы ее оставили в покое и уложили спать. Женщина обратилась к Третьей, веля ей лечь со студентом. Но та была вне себя от стыда и не шла. Хуа сказала:

–      Да ведь это мужчина-то мужчина, а на самом деле – покойник! Чего его бояться?

И заторопила их убираться, тихонько шепнув студенту:

–      Ты за глаза действуй как мой зять. А в глаза – как сын. И будет ладно!

Студент ликовал. Схватил девушку за руки и залез с ней на кровать. Вещь, только что снятая с точильного камня, да еще в первой пробе… Известно, как она быстра и остра!..

Лежа с девушкой на подушке, Фу спросил ее: что за человек Цяонян?

–      Она мертвый дух. Талант ее, красота не знают себе равных. Но судьба, ей данная, как-то захромала, рухнула. Она вышла замуж за молодого Мао, но тот от болезненного состояния стал как кастрат, и когда ему было уже восемнадцать лет, он не мог быть как все люди. И вот она, в тоске, которую ничем нельзя было расправить, унесла свою досаду на тот свет.

Студент испугался и выразил подозрение, что Третья и сама тоже бес.

–      Нет, – сказала она, – уж если говорить тебе правду, то я не бес, а лисица. Цяонян жила одна, без мужа, а я с матерью в то время остались без крова, и мы сняли у нее помещение, где и приютились!

Студент был ошарашен.

–      Не пугайся – сказала дева. – Хотя мы, конечно, бес и лисица, мы – не из тех, которые кому-либо вредят!

С этой поры они стали проводить вдвоем все дни, болтая, балагуря…

Хотя студент и знал, что Цяонян – не человек, однако, влюбленный в ее красоту, он все досадовал, что нет случая ей себя, так сказать, преподнести.

У него был большой запас бойких слов. Он умел льстить и подлаживаться, чем снискал себе у Цяонян большие симпатии. И вот однажды, когда обе Хуа куда-то собрались и снова заперли студента в комнате, он, в тоске и скуке, принялся кружить по комнате и через двери кричать Цяонян. Та велела служанке попробовать ключ за ключом, и наконец ей удалось открыть дверь. Студент сказал, припав к ее уху, что просит оставить все лишь промеж них двоих. Цяонян отослала служанку. Студент схватил ее, потащил на кровать, где спал, и страстно устремился… Дева, смеясь, ухватила у него под животом:

–      Как жаль! Такой ты милый мальчик, а вот в этом месте – увы! – не хватает!..

Не окончила она еще этих слов, как натолкнулась рукой на полный обхват.

–      Как? – вскричала она в испуге. – Прежде ведь было такое малюсенькое, а теперь вдруг этакий канатище!